Несколько дней Мари не видела вокруг почти никого, кроме сына.
Она потеряла его трехлетним малышом, а нашла тринадцатилетним подростком, несколько ершистым, как и все подростки, иногда чрезмерно серьезным, чтобы выглядеть «настоящим мужчиной, а не глупым щенком».
И всё же, сквозь всю серьезность и важность, чувствовалась радость, что, наконец, сбылась мечта детских лет и мама нашлась...
Мари также имела возможность убедиться, что образованию мальчика Жак уделял должное внимание, и маленький белый гаитянин в этом отношении ничем не уступал своим сверстникам из Франции или Соединенных Штатов.
Правда, выросший в окружении чернокожих ровесников, Антуан настаивал, что он не француз, а гаитянин, как «отец», хотя Жак Буарди никогда не обманывал приемного сына в том, что касается его происхождения.
Невозможность их кровного родства была слишком очевидной, бледный светловолосый мальчик с европейскими чертами лица разительно отличался от мужчины с чисто африканским типом лица и цветом кожи максимально тёмным даже по меркам Африки...
Подросток отлично ориентировался в местной культуре и обычаях, был тут своим, наравне с французским владел франко-креольским языком и предпочитал экзотическую прическу с десятками тонких косичек, комично смотревшуюся на светлых волосах...
Заметив на руке сына странную татуировку, Мари решила выяснить у Жака, почему он это разрешил и что именно она означает...
Только сейчас она спохватилась, что переключившись на сына, что понятно, всё же будто отвернулась от Жака и забыла о его существовании.
А он внимательно, сумрачно и как-то грустно наблюдал за ней и мальчиком на расстоянии и не спешил к ним присоединиться... почему так?
Когда Мари тихо вошла в столовую, Жак нервным движением поправил кисейный галстук и отвернулся к окну:
- Я так понимаю... ты нашла сына... и теперь захочешь как можно быстрее уехать с этого опасного для белых острова... Ты еще не думала, куда вы поедете, во Францию... в Новый Орлеан или в Соединенные Штаты?
Мари невольно резнули по сердцу его последние слова, молодая женщина слегка нахмурилась и побледнела:
- Что значит, куда мы поедем? Ты что же... не хочешь ехать с нами... оставишь Антуана, который привык называть тебя отцом, а я, как же я... может, ты хочешь остаться с этой... Розой... скажи всё, как есть, я... – Мари проглотила комок – я... постараюсь понять...
Жак обернулся к ней, нарочито прямой и крайне напряженный. Высокие скулы обозначились резче, белки глаз нервно поблескивали.
- Мари... – он мягко поднес к губам ее тонкие бледные руки – это ты... скажи мне... как есть... я... всё еще нужен тебе или... всё дело... в благодарности... за сына... Я не хочу так... из благодарности,... в качестве «доброго друга, которому очень обязаны и нельзя отказать»...
Или из выгоды, извини, ведь создали же у нас сейчас закон, что на Гаити могут остаться те белые женщины, которые согласились выйти замуж за чернокожих...
- Милый Жако... – Мари крепко обняла его за шею обеими руками и уткнулась лицом в пышный галстук – я не переставала любить тебя... ты очень-очень нужен мне... и... причем здесь «из благодарности», «добрый друг» и всё прочее?...
Что касается выгоды... это честно, меня задело, если бы я искала выгоды, я должна была бы стремиться как можно скорее уехать отсюда, а не остаться здесь!
Мари тяжело опустилась в кресло и уронила голову на руки. Услышав тихий шелест рядом, и слегка раздвинув пальцы, она с удивлением наблюдала, как медленно Жак присел на пол и прижался головой к ее коленям.
Осторожно и нежно провела ладонью по жестковатым курчавым волосам.
- Прости меня, ради Бога... я слишком часто мечтал о нашей встрече... мне не так легко было поверить, что ты здесь не только в поисках ребенка... но и ради меня... Что касается Розы... ну, извини, не был я монахом эти годы... но ей не было, и нет места в моей жизни...это лишь ее претензии и фантазии...
Тем более... если ты согласна, мы немедленно переезжаем отсюда...
Район Дельмас кишит шпионами Дессалина, диктатору служит и мой сводный братец Жером Буарди... не к ночи, как нечистый, будь упомянут. Ночной призрак, пьющий кровь, тонтон-макут...
Помнишь этого красавчика с повадками крупного хищника? Как на грех, внешне я с ним похож, из-за чего уже имел неприятности...
При французах Жером весь из себя чёрный коммерсант, владелец нескольких кафе, а по-тихому и борделей... теперь он у нас плантатор, выкупил одну усадьбу на северной равнине...
В отличных отношениях и с самозваным императором и с его личным секретарем Буароном-Тоннере... ну, тот самый маньяк, который науськивал толпы восставших драть кожу с белых...
При упоминании Буарона-Тоннере Мари невольно вздрогнула... и криминального «коммерсанта», сводного брата Жако она тоже вспомнила.
Заметив страх, мелькнувший в ярких синих глазах, Жак нежно погладил Мари по золотистым волосам, как ребенка и, мягким жестом приподняв голову за подбородок, стал страстно и нежно целовать пухлые губы, расстегнутое платье медленно сползло со сливочно-белых точеных плеч... Время остановилось...
.... .... .....
- Отец! – раздался звонкий и резкий голосок подростка и настойчивый стук в дверь – к нам приехали месье Рейноса и месье Дэвис... Они ждут на веранде...
- Вот чёрт! Скажи, пусть немного подождут! – и уже тихо, обращаясь к разомлевшей Мари, которая грациозно и лениво потягивалась, как не вовремя встревоженная кошка – ну, что делать, одеваемся и встречаем гостей, это мои друзья, не уверен, помнишь ли ты их, прошло столько лет, кубинец Диего Рейноса и американец Энджел Дэвис...
Наш общий друг коренной американец - чироки Джейми Уаюкума Тиббс недавно погиб...на стороне гаитян против рабства и колониальной зависимости... Удивительный редкий человек, погиб даже не за свой народ, не за своих индейцев чироки, но за идею и принцип...
Мари, милая, ну, одевайся же, поторопись, я вместе с Антуаном помогу тебе быстрее накрыть на стол. А завтра я напишу тетушке Марте, узнав о том, что ты нашлась и мы снова вместе, она обязательно приедет...
Услышав имя тетушки Марты крайне изумленная Мариэтта остановилась на пороге кухни:
- Чудесная добрая женщина, так она жива?! Уже тогда, десять лет назад, она казалась мне пожилой...она добровольно помогала мне с Антуаном, сидела с ним...
Жак выразительно кивнул и ловко расставил на столе необходимое количество приборов, салфетки, ножи и вилки:
- Да... Она стала отличной бабушкой Антуану, ухаживала за ним, гуляла, играла. Бедная женщина, она давно мечтала о внуках, но еще в 1788, накануне общего восстания, веселящаяся «золотая молодежь», плантаторский сынок с дружками ТАК развлеклись с ее дочерью, что она уже никогда не могла иметь детей... а через два года умерла... Ладно, не вовремя такая грустная тема, в любом случае, тетушка Марта будет очень рада тебе...
- И вот еще... Антуан, подойти ко мне, и покажи татуировку на руке... – обратилась к сыну Мари – я всё хотела спросить, Жак, что это за символы и зачем это ему?
- Антуан, принеси, пожалуйста, мясо в глиняных горшочках и «мавританский» салат...
Когда мальчик ушел, Жак опустился в кресло и жестом пригласил Мари сделать то же:
- У нас мало времени, гости не должны ждать, но я постараюсь объяснить кратко. Я должен был максимально обезопасить мальчика, ты сама видишь, что сейчас здесь очень опасно для белых. Я не могу всегда держать его при себе, ему не всегда будет двенадцать лет... Он и сейчас порой уже бунтует, он, видите-ли, уже не дитё и сам постоит за себя...
Татуировка - это знак клана лукУми... Вижу, тебе это ни о чем. Этот народ соседи еще называют йорУба, он проживает в низовьях реки КуАрры, белые называют эту реку НигЕр, в государстве Эдо и в соседнем королевстве БенИн, откуда родом мой отец-африканец.
Среди бывших рабов и свободных гаитян многие ведут свое происхождение от лукуми-йоруба. Если Антуан носит эту татуировку, то условно он как-бы «не белый» и за него есть, кому вступиться...пусть думают, прежде чем нападать...
Сначала я думал сделать ему татуировку народа йолОф. К сенегальцам йолоф принадлежала моя мать, но передумал, представителей этого клана здесь не так много...
- А я думал, рабство отменили... – вид мальчика, вернувшегося с кухни с салатом и мясом, был комически-мрачный.
- Перетрудился, несчастный... ты маме еще пожалуйся... – в тон ему отвечал Жако, - ну же, белый раб черного господина, иди и открой дверь нашим гостям... - и обращаясь к Мари - должен сказать прямо... здесь становится слишком опасно не только для белых, но и для гаитян-республиканцев, сторонников покойного Туссена... у меня есть задание... нужно помочь некоторым людям... мы уезжаем в Гвиану...а оттуда на Кубу...