02. Остров Сен-Доминго в 1793 году — @дневники: асоциальная сеть

18:14 02. Остров Сен-Доминго в 1793 году

Уже месяц жила Мариэтта на улице Сен-Жермен. В уходе за ребенком ей охотно помогала соседка «тетушка» Марта, добродушная толстая женщина лет 60 с внешностью чистокровной африканки. Мариэтта мыла посуду в трактире «У Монтесумы», где была единственной белой служанкой и вела хозяйство в доме Буарди.

Знаки внимания молодого человека были настолько неуловимы, так ненавязчивы, скромны и деликатны, что заставили Мари взглянуть на него иными глазами.

Непривычная внешность, тёмный цвет кожи раньше, скорее всего еще недавно оттолкнули бы девушку, помешали бы ей взглянуть на него, как на мужчину.

Присмотревшись, она нашла его своеобразно привлекательным, пусть и не по европейски, умным, добрым и надёжным, не лишённым юмора, правильная французская речь свидетельствовала о наличии образования.

К тому же, он очень тепло относился к ребенку и ни разу не пытался воспользоваться ее трудным положением, что было крайне важно. Иногда ей казалось, что знает его всю жизнь. Прежние церемонные «вы», «мадам», «месье» были давно забыты…

Но однажды вечером, укладывая сына Мариэтта через полуоткрытую дверь на веранду услышала приглушенный разговор тётушки Марты и Жака.

- Она милая девочка, Жак, очень славная. Я еще ни разу не видела, чтобы белая женщина оказалась в таком положении. Я понимаю твои чувства, сынок, не думай, старая Марта видит всё. Но легче приручить дикого зверя, чем белого человека, особенно женщину этой высокомерной расы. Они вас не считают за мужчин, ты для неё «негр» и только. В лучшем случае «добрый преданный друг». А ты гордый и не захочешь изображать бесполого верного пса белой дамы. Извини уж старухе её слова, мне просто жаль тебя..чем быстрее она съедет отсюда, тем будет лучше для всех…

Жак молчал, затем криво улыбаясь, поднял глаза на старуху:

- Для меня не будет лучше… А что, тетушка Марта, вдруг мне под силу совершить чудо? Кто мне твердил, что я не похож на других?

А Марта продолжала:

- К тому же это совсем небезопасно. Соседи её приметили, пришлось сказать ради общего блага, что она вовсе и не белая, а просто очень светлая квартеронка. А вдруг не поверили? Взгляни на её волосы, они золотые как песок побережья, а глаза, синие-синие, как море, то-то.. Но и это мелочи, вот если о том, что она живёт здесь, под одной с тобой крышей, узнают белые, душа холодеет, Жак..

Мариэтта напряженно вслушивалась из-за двери.

- Будь что будет, тетушка Марта! Пусть считается цветной, если так безопаснее для всех нас, но надо прежде поговорить с ней, вдруг она не согласится. Но, Боже, Марта я готов сделать невозможное, чтобы она навсегда осталась здесь! Осталась со мной!, - страдание в его голосе заставило вздрогнуть притихнувшую девушку, непрошено-нежданные жалость и нежность закрались в юное, но уже уставшее от горя и одиночества сердце.

- Тогда измени цвет кожи, соверши чудо, ухитрись стать белым, Жак, - мягкий голос тетушки Марты прозвучал вдруг на удивление холодно и резко, - я лишь по-матерински хотела остеречь, но вижу, что это бессмысленно. Вокруг тебя столько добрых и красивых девушек африканок и антильянос, но нет, тебе всегда хочется невозможного, своей безумной страстью ты накличешь на нас беду.

Неожиданно заплакал проснувшийся ребенок и голоса на веранде смолкли. Послышались шаги и хлопнула входная дверь. Выйдя из комнаты, девушка поняла, что она с сыном в доме одни. Жак ушел вместе с Мартой. Куда же?

Мариэтта вышла на веранду. Воздух был пропитан ароматом цветов из маленького садика. Время было позднее. Душная тропическая ночь бархатным покрывалом укутала город.

1790 год. Это было время губернаторства на Сен-Доминго Филиппа-Франсуа де Бланшланда, ярого защитника королевской власти во Франции и рабства в ее колониях, ненавистника всех «небелых».

Чёрный город отличался от Белого также, как рабочее предместье Парижа Сент-Антуан от аристократического района Сен-Жермен. На Сен-Доминго «аристократы» это люди белой расы, в основном французы, а народ представлен цветным населением.

Но не все цветные жители были бедны и безграмотны, что легко было заметить по некоторым жителям этой части города, по их независимому виду и властным манерам, хорошей дорогой одежде.

Здесь эти люди влиятельны, они держатся обособленно от работавшей на них бедноты, содержат гостиницы, таверны и кафе.

Но даже от них белая власть требовала того же униженно-подобострастного поведения, что и от цветной бедноты и даже рабов.

Их влияние и власть ограничивались рамками Чёрного города. Даже образование и деньги в условиях колониального режима не давали чернокожим сами по себе никакого подобия равноправия.

Если жизнью белых французов Сен-Доминго управляли законы далекой Родины, то жизнью чёрных управлял печально известный «чёрный кодекс», свод законов, созданный в принципе только для рабов, но широко применявшийся и к свободным темнокожим.

Образованные антильянос мрачно шутили: «Это документ, на 99 страницах которого объясняется, в чём отказано чёрным и в конце последней, 100-й одной строкой приписано, на что еще в этой жизни они имеют право..»

Жестокость к рабам была потрясающей. Французские плантаторы «развлекались» на манер испанских конкистадоров 16 века, устраивали в усадьбах помещение для пыток и экзекуций, травили рабов натасканными на человека собаками..

Абсолютная власть и развращает абсолютно. Даже рост цен на рабов не заставлял хозяев больше заботиться о сохранении их жизней, люди на плантациях обновлялись часто именно потому, что умирали, не выдерживая голода, непосильного труда без перерывов по 16-18 часов в сутки, побоев и пыток.

Им создавали ад на земле, насиловали их жён, сестёр и дочерей, даже малолетних девочек. Так что в бурные моменты восстаний, чёрные рабы не только сжигали усадьбы ненавистных господ, но и с особенным удовлетворением насиловали изящных плантаторских жён-аристократок и молоденьких дочерей и сестёр.

Карибские острова.. Красивая земля и чудовищные порядки, рай на земле, превращенный в ад руками человеческими…

Эта земля погребла в своих недрах своё древнее индейское население, людей племени таино, до последнего старика и ребенка.. Эти рощи и скалы видели жуткие злодеяния испанской солдатни, груды полуживых изуродованных тел с отрубленными руками, ногами, без носа, глаз и ушей, золотые пески побережья краснели от крови теряющих силы защитников острова..

Но этого было мало, вслед за индейцами настал черед африканцев заливать своей кровью эти прекрасные земли и нечеловеческими усилиями добывать благосостояние и процветание «старушке Европе»…

Красивая, щедрая земля, она умеет от души принимать гостей, но никогда не признает их хозяевами… (листки Ти Ноэля).

Характерно, что подавляющее большинство французских владельцев рабов и плантаций принадлежали к дворянству. Избалованные покорной услужливостью забитых рабов и безответной податливостью юных и красивых рабынь эти люди уже не хотели возвращаться на историческую родину.

Были на Сен-Доминго и другие белые, это меньшинство, не имевшее отношения к рабовладению и работорговле, это вывезенные из Франции повара, музыканты, а также крестьяне, мечтавшие о заокеанском дармовом эльдорадо, но и здесь попавшие в самые низшие слои, «ниже» их могли считаться только цветные жители и плантационные рабы…

Между белыми сохранялись те же сословные перегородки, что разделяли их во Франции, дворяне презирали и чурались «простолюдинов», но по отношению к цветным белые объединялись в «единый лагерь», по местным понятиям самый ничтожный из белых «неизмеримо достойнее и выше» самого лучшего чернокожего.

Утонченно-вежливые с женщинами у себя в Европе, здесь белые мужчины не стеснялись проявлений пренебрежения и грубости в отношении темнокожих женщин, цветным часто говорили «ты» и не говорили обычное «месье» и «мадам», ничем не рискуя, прямо в лицо обзывали «черномазыми», «обезьянами», «животными», пользуясь, что им не смеют ответить.

Здесь в колониях, расовые различия были возведены в степень классовых, малейший оттенок в цвете кожи, нюанс в примесях крови, легкое отличие в происхождении играло в жизни местных жителей роль главную и решающую, приближая либо к правящим, либо к угнетенным.

Цветное большинство, без малого 90% населения острова между собой также делилось на рабов и малочисленную прослойку свободных.

В отличие от владений Англии и США, в колониях Франции мулаты и люди еще более смешанной крови были юридически отделены от чернокожих, в массе своей они были свободны, но прав равных с белыми мулаты всё же не имели.

В колониях европейцы разработали даже специальную терминологию для обозначения всех возможных вариантов происхождения: «гарифы» - дети коренных индейцев и чернокожих, «квартероны» - дети белого и мулатки, «терцероны» - дети белого и квартеронки и т.п. Все эти «квартероны» и прочие, внешне белые, считались условно « цветными» за сам факт наличия в их жилах смешанной крови и также подвергались унижениям дискриминации.

Делились эти люди еще в одном отношении: франкоязычные выросшие в смешанной афро-французской креольской традиции уроженцы острова - «антильянос» и люди, привезенные с западного побережья Африки.